«Они не знали, что придет Ленин…»

Сегодня он - дирижер с карьерой путешественника по Европе, Азии, Японии, Израилю и Южной Америке. В столице Восточной Сибири - это второй творческий сезон всемирно известного маэстро. Итог его сотрудничества с музыкантами Иркутского Губернаторского Симфонического Оркестра был представлен яркой программой из произведений П. Чайковского, И. Брамса, М. Бруха и А. Дворжака. Перед окончанием гастролей у автора статьи состоялась беседа с Лиором, где он изложил свои взгляды на проблемы музыкального перфоманса. Беседа с дирижером велась на английском языке.

- Лиор, чем вы руководствовались при выборе репертуара представляемой Вами у нас программы?

- Хотелось объединить несколько программ. Это интересно, так как в наше время такая возможность предоставляется случайно. Я держусь исполнительской концепции, которая была принята 50-70 лет назад у Фуртвенглера и Клемперера. Никто после в Европе так не играл и не сыграет. Каждую строку, с которой я работаю, я стремлюсь подать в духе автора...

- Почему Вы выбрали раритетный Двойной концерт для кларнета и альта Бруха, чем усилили редкостность композитора, и без того не слишком известного иркутянам?

- Я не выбирал: оркестранты попросили меня взять это произведение, потому что хотели сыграть что-нибудь для двух солистов. И я сказал, почему бы и нет, если это развлечет слушателей... Очень давно я записал этот концерт на CD, и тогда солировали скрипка и альт.

Однако в оригинальной версии этого концерта вместо скрипки - кларнет. Ведь Брух написал его для своего сына кларнетиста!

Да. И это редкость: для этого инструмента написано очень мало. Существует также вариант концерта с фортепиано. Сколько существует концертов для скрипки и фортепиано с оркестром? Разве что Концертная симфония Моцарта ре мажор? Таким образом, здесь предоставляется шанс показать себя молодым солистам.

- С другой стороны Дворжак представлен его самой известной симфонией «Из Нового Света». Вы что-то хотите сказать таким контрастом?

- Это не контраст. Может быть, это и так, когда вы слышите все впервые... Конечно, подходы, трактовки и пр. совершенно разные. Когда вещи оценивают с точки зрения того, когда и где они созданы и начинают копаться в грязном белье, похоже, что это приложимо к Чайковскому. Та же история со всеми героями и всем, что есть в музыке. Возможно, что в наше время Симфония Дворжака не так известна и проста для каждого, кто не слушал ее много раз или вообще не слышал.

Подобного этому драгоценному произведению не было создано ни до, ни после. И с некоторых пор исполнение этого произведения в моей интерпретации стало весьма знаменитым.

- У Вас оркестр звучит мягко, нежно, но сильно, монолитно. Это похоже на бегство из монохромного звука в стерео со цветовым эффектом. Что и кому вы этим хотите сказать?  

- А вы хотите, чтобы вся картина была черно-белой!? Мы все разные. Каждый дирижер делает жесты рукой по-своему, и звучание оркестра становится другим. Я не знаю почему. Каждый из нас как личность создает свое звучание. Что касается моего, то во время моих выступлений в Берлине люди узнавали их по звучанию Шамбадала.

Много лет назад, когда я и моя жена услышали дома по радио пьесу одного французского композитора-романтика, жена спросила у меня: «Что это такое?» Я сказал: «Не имею представления. Что-то необычное». Она сказала: «Странно, звучит как у тебя». Я сказал: «Эту пьесу я раньше не слышал». - «Но она звучит так, как когда дирижируешь ты. Это твой звук». Я ничего не понимал. Когда музыка закончилась, голос по радио сообщил: "Жюль Массне, ‘Scenes Pittoresques', исполнял симфонический оркестр радио Мюнхена, дирижер - Лиор Шамбадал». Она в самом деле узнала мой звук!!!

Что я еще знаю о своей работе, так это то, что куда бы меня ни пригласили, я начинаю работать с оркестром, и он начинает звучать незамедлительно. И звучит как у меня. С другой стороны, дирижер и техника исполнения меняются со временем. И я менялся все эти годы...

- Какое впечатление у Вас осталось от работы с музыкантами Иркутского Губернаторского Симфонического оркестра?

- Здесь у вас работа с оркестром - как шоковая терапия.

- Оркестранты стараются!

- Да, они стараются, я знаю, но результаты далеко не блестящие. Они ощущают, что существуют границы нагрузки. Знают, как нужно играть, но себя никогда не утруждают. Поэтому нелегко собрать их воедино за несколько дней. Нельзя абсорбировать так много информации за короткое время. Слишком много информации: техника, темп, ритмика, паузы, динамика и баланс партий. Но когда проводишь репетицию, видишь лица музыкантов: «Ва-а! Это ж так просто, ведь правда?»

 Я никогда не говорю, что вы ни в чем не разбираетесь... Я просто хочу сказать им о том, что хочу сделать и как это должно быть. Я хочу добиться величия и оставаться способным его добиться...

Оркестры в России играют в наши дни не так, как играли раньше. Это невозможно, никто не хочет этого принять. И это проблема не только в России, но и в Америке.  

- С чем Вы связываете эти проблемы в отношении нынешних русских оркестров?

- Причины их очевидны: 70 лет коммунизма... в музыке царили брутализм, агрессия, отсутствие любви, да? Все эти оркестры в СССР играли по-зверски.

Когда я был студентом в Вене, туда приехал Ленинградский Филармонический оркестр под руководством Мравинского. Когда звучала Шестая симфония Чайковского, я кричал от ужаса. Это было как под Сталинградом. Все играли громко, устрашающе. А ведь это должно звучать как балетная музыка. Это был самый ужасный концерт в моей жизни.

Я понял проблему русских. Все делалось для огромной массы людей и звучало как на Майском параде, все как один и в ногу, да? - много людей.

Симфония Чайковского очень протяжная, с ней ничего не надо делать. А советская музыка писалась по разным концепциям марксизма... Хотя не вся. Шостакович был гений, возможно, величайший гений XX-го века, потому что смог пойти своим путем и наперекор своему времени создать нечто очень своеобразное. Нечто, что остается с вами навсегда... - Бабий Яр [Симфония № 13 на стихи Евтушенко].

- Говоря о своеобразии русских композиторов, надо отметить, что Чайковский более европейский в своем масштабе?

Мусоргский более русский, экзотичный, зовет и бередит душу, а также его инструментовка... Возможно, что культурный аспект оркестровок Чайковского в этом смысле чересчур прозападный.    

- А Римский-Корсаков?

И Римский-Корсаков, и Чайковский, и Рахманинов фантастически самобытные композиторы. Все они были корифеями и обладали чутьем к инструментовке. Немцы - никогда! И Брамса и Шумана и других представителей старой романтической школы можно назвать неудачниками в этой области... Но у них есть много, что сказать и выразить. Что лучше? Великолепно инструментовать или быть способным многое сказать?...

- Возможно, это связано с тем, что русские композиторы передавали особенности русского языка в своих произведениях.

Вы абсолютно правы. Как можно видеть, в их музыке присутствовало движение: в «Картинках с выставки» Мусоргского одна из прелюдий заканчивается на пять четвертей, а не на четыре. Это все из-за языка. Русский язык один из языков, красивых для пения. Да, итальянский и русский. Не немецкий, не английский и не французский... Вот почему литература и опера такие исполинские и фантастические в России. Русские оперы мало исполняются. «Иван Сусанин», наверное, самая русская опера из всех...

Несколько дней назад я купил в Германии большую книгу о русских операх. И это просто невероятно, как много их написал Римский-Корсаков. Много авторов, всех не перечесть...

Я люблю их музыку. Ее душу, исконность, русскость... Они не знали, что придет Ленин.

А что касается постсоветской музыкальной продукции, то я более русский, чем они. В душе.

Кристина Фурман