Дечебал Григоруцэ: «Красота — это обещание истины»

- Дечебал, у вас очень необычные для русского слуха имя и фамилия, поэтому я не могу не задать вопрос о ваших корнях.

- В Румынии это довольно обычные имя и фамилия. Григоруцэ - это примерно русская фамилия Григорьев. Мой отец в силу различных обстоятельств был вынужден уехать из Румынии, так что я родился уже здесь, в Иркутске. Но поскольку мой папа был большим патриотом, он дал мне румынское имя в честь знаменитого румынского полководца, который считается основателем румынской государственности. Кроме того, отец всячески приобщал меня к румынской культуре - читал национальные сказки, включал музыку, а также научил языку. С младенчества он разговаривал со мной только по-румынски, поэтому я до сих пор знаю этот язык.

- Как получилось, что вы стали органистом?

- Когда органный зал только открылся в иркутском Польском костеле, я пошел туда на концерт с родителями. В то время я учился в классе третьем и был совершенно поражен звучанием органа. Для меня это было потрясение. Тогда я, конечно, и представить не мог, что когда-то сам буду играть на этом инструменте. Хотя к тому моменту я уже учился в музыкальной школе на фортепьяно и немного занимался сочинительством. Но всё же больше увлекался научной фантастикой, физикой, радиоэлектроникой, а о композиторской карьере даже не помышлял. Лишь к старшим классам жизненные приоритеты вдруг встали на свои места и я решил учиться музыке дальше.

- Куда вы поступили после этого решения?

- Сначала поступил и отучился в Иркутском училище искусств на факультете теории музыки, потому что это было самое близкое к композиторской специальности, которой тогда не учили в Иркутске. И это был самый трудный факультет, основательный, поскольку там готовят музыковедов. А потом поехал учиться в Москву - в Российскую академию музыки имени Гнесиных. Стоит сказать, что я никогда не мечтал быть музыкантом-исполнителем, мне всегда хотелось стать именно композитором. И даже когда я покупал какие-нибудь музыкальные пластинки, то интересовался прежде всего тем, кто сочинил музыку, а не кто ее исполнил.

- Как же все-таки пришли к органу?

- В 2003 году было частично исполнено мое произведение «Пасхальная месса» для хора и оркестра. На концерте присутствовали представители католической церкви, иркутской епархии. Тогдашний настоятель храма и председатель музыкальной комиссии сестра Роберта Шахова. Ей пришла идея исполнить это произведение в виде концерта в Кафедральном соборе Непорочного Сердца Божьей Матери, но вместо оркестра использовать орган. Я не был против. Но возник вопрос, кто будет играть на органе. Получилось так, что, кроме меня, играть было некому. На подготовку давалось две с небольшим недели, и это время я просто чуть ли не дневал и ночевал в этом храме. Но концерт состоялся и прошел довольно неплохо. Это был первый для меня большой опыт, своего рода органный бой. Ведь я не имею специального образования по классу органа. После этой исполнения этой мессы настоятель предложил мне играть на остальных мессах. И начиная с лета 2003 года я, сперва робко и неуверенно, а потом все более умело, стал играть на католических службах. Мне это дело очень нравилось, поскольку я еще с музыкального училища очень любил григорианское пение и все, что с ним связано. Так что моя органная практика началась именно в церкви.

- А в органном зале филармонии вы тоже начали играть случайно?

- Дело в том, что в 2008 году корифей органного исполнительства в Иркутске Лидия Янковская уехала в Ярославль. А вторая органистка Иркутска - Яна Юденкова - ушла в декретный отпуск. Я получил предложение играть в органном зале на замене в течение лета, ну а потом как-то оно само собой продолжилось. И сегодня в Иркутске два органиста: Яна Юденкова представляет академическую школу игры на органе, на принадлежность к которой мне претендовать рановато. Моя же позиция - композитор, который, кроме всего прочего, еще играет на органе. Мне интереснее в концертах не столько исполнительство, сколько размышления на вечные темы. Потому как, если музыка не меняет человека к лучшему, то зачем она вообще нужна?! Я так и строю свои выступления: беру некую вечную тему, например, тему любви, счастья, веры, красоты... А затем в ходе разговора, каждый поворот мысли иллюстрирую органной музыкой -классической собственной. Получается интересно. А главное чувствуется, что людям этого не хватает.

- Чем отличаются органы в Кафедральном Соборе и Польском костеле?

- Ну, во-первых, в храме орган электронный. Он обладает интересными особенностями. Я его даже немного доработал и скоммутировал с компьютером, и теперь он может имитировать скрипки, флейты, то есть приобрел возможности оркестра. В органном зале филармонии - орган духовой, акустический. Про такие органы говорят, что они живые. И каждый орган, безусловно, личность. Орган в Польском костеле был сконструирован с учетом особенностей зала, специально под это помещение. Мне, конечно, пришлось к нему привыкать, сживаться с ним. Когда на нем играешь, создается ощущение, что пилотируешь какой-то большой космический корабль. Ты властвуешь огромной стихией звука.

- Кто ваш любимый композитор?

-Конечно их несколько. Хотя первое увлечение, привитое еще отцом, это Бетховен. Мой папа - большой максималист - вообще делил всю мировую музыку на Бетховена и все остальное. Первоначально я тоже так считал. Но сейчас у меня три любимых композитора: Бетховен, Бах и Моцарт. А уже вокруг них - другие: Чайковский, Рахманинов, Мессиан и так далее. Было у меня увлечение музыкой Шнитке, даже авангардизмом, но потом это как-то само собой отпало.

- Что для вас самое главное в музыке? Каких целей вы стараетесь добиться в своих сочинениях?

- Для меня сейчас очень важно, чтобы музыка несла в себе высшую красоту. Красота - это обещание истины. Не всегда правдивое, но обещание, предчувствие. Поскольку я человек верующий, для меня связь с Богом очень важна. И тут важнее всего каким духом человек живет. Дух - это сердцевина, самая суть души человека. А в искусстве только дух творит себе форму. А определяется он очень просто: тем, что ты любишь больше всего на свете. Любишь блатную жизнь, получится радио «Шансон». Любишь себя и деньги, получится эстетика гламура. Любишь мрак и разрушение - вот уже и роком запахло. Ну а если искренне любишь Бога и красоту Его творения, то неизбежно напишешь музыку, способную утешить, исцелить, поддержать. Яркий пример - творчество Баха, эталон духовной музыки всех времен.

- Сколько произведений вами написано и можно ли их послушать не только на концертах?

- Давно не проводил инвентаризацию своих произведений. Я выпускаю такие виртуальные альбомы, которые есть на моем сайте в интернете http://deci.ru Их у меня там более десяти и большую часть можно скачать. Но есть еще некоторое количество произведений, которые никуда не вошли.

- А как у вас происходит процесс написания музыки?

- Это очень непредсказуемый процесс. Исследователи выделяют два типа сочинителей музыки: тип Моцарта и тип Бетховена. Первые видят произведение целиком, от начала до конца, и человеку остается его только записать. А второй тип - это люди, к которым музыка приходит частями. Сначала, как правило, появляется основная мысль, а потом в мучительных поисках, пробах и ошибках выстаивается все остальное. Я скорее отношу себя композиторам типа Бетховена. Но вообще я уверен, что вся музыка уже есть, нужно просто ее угадать, найти. Композитора можно сравнить с ученым, который не придумывает формулу, а на основе наблюдаемых явлений пытается найти закономерность, и если он все сделал правильно, то формула получается красивой. Так, и здесь, если композитор угадал верно, то и музыка получается правильной, она работает, живет. Творчество и познание - всё в одной связке.