Экономика жаждет дефолта

Практически каждое, авторитетное СМИ не обошло вниманием  ту черную дату, когда рядовой россиянин отчетливо  понял, что у него что-то отобрали и как-то обманули. Практически каждое СМИ отметило десятилетие российского дефолта. Но не каждое   пыталось понять,  существуют ли в сегодняшней отечественной экономике предпосылки для нового крупномасштабного кризиса. И где находятся наши сломанные грабли, может быть все еще у нас под ногами, а  мы так и не смогли извлечь  пользу из уроков десятилетней давности. Анализируя ответы экспертов, можно сделать вывод, что уроки мы извлекаем неряшливо, зачастую используя латекс для подтирки ошибок, вместо того чтобы решить интегральное уравнение заново, не понимая простой истины: ответ необходимо вывести, а не подтасовать.

Итак, по порядку. История первого российского   экономического кризиса сейчас, как в, прочем, и любая история, пишется по-разному, в зависимости от того, какие цели ставит перед собой пишущий. Автор этих строк никаких целей не преследует и оперировать собирается исключительно фактами и логикой.

Кризисный август застал меня в Швейцарии. Для этой поездки мне пришлось занимать доллары по  преддефолтному курсу, а отдавать по постдефолтному. Накануне вылета я целый час интервьюировала одного крупного фондового игрока иркутского рынка. Он убеждал меня, что рынок ГКО не рухнет, все будет нормально, потому что правительство не позволит иностранным инвесторам разориться, ведь тогда об инвестиционной привлекательности для всего цивилизованного финансового мира придется забыть, а молодому фондовому строящемуся  рынку вообще наступит крышка. На мои аргументы о том, что в российской казне уже нет средств для покрытия текущих выплат по ГКО и что дальше растить и множить эту пирамиду просто преступление, фондовый брокер ответил со свойственным для этой профессии цинизмом: «Зато какая доходность!»  Через три дня карточный высокодоходный для спекулянтов домик развалился. Брокеры заверещали миру о своих потерях, а Россия почему-то совсем не потеряла лицо перед цивилизованным финансовым миром.

О чем и заявил на встрече с российскими  журналистами в швейцарском Цюрихе один из совладельцев всемирно известного инвестиционного банка Credit Suisse Group, финансист с пятидесятилетним стажем. Он выразил сожаление простому  российскому народу за понесенные им финансовые потери, но не высказал и малейшей тени озабоченности по  поводу потерь иностранных инвесторов, которые они понесли  в России. По его мнению, эти бизнесмены фактически не потеряли ничего, потому что  высокая доходность, продиктованная высокими рисками, изначально страховала их возможные потери. «Эти люди - профессионалы, и они знают, на что идут. Случившееся, определенно, не было для них неожиданностью», - сказал он так, что сомневаться в сказанном выглядело бы очевидной глупостью.

 Далее он прочитал  краткую лекцию о пользе  элементарной математики, пренебрежение которой заставляет человека путаться в  своих расходах и  все больше чужие доходы принимать за свои. Короче, он сказал, что последние, как минимум, три докризисных года Россия все больше  вовлекалась в рынок ГКО и подсела на иностранные заимствования, а чужие деньги кажутся легкими только на первый взгляд. На самом деле за чужие деньги всегда приходится расплачиваться, а не платить. Несколько странно это прозвучало из уст человека,  вся профессиональная жизнь которого  состояла в том, чтобы ссужать чужие деньги под проценты. Однако нам позже объяснили, что  специфика швейцарских банков  не в том, чтобы зарабатывать на раздаче  чужих денег  под  кредиты, а в том, чтобы  прочно сохранить  те деньги, которые им доверили клиенты. Швейцарские банки просто так деньги не раздают, они зарабатывают на том, что продают безопасность.

Словом, швейцарский банковский магнат дал нам, журналистам,  понять, что мы должны объяснить соотечественникам три элементарные вещи. Первая: бесплатный сыр только в мышеловке. Вторая: жадность - плохой советчик. И третья: не всякие деньги - ценность. Вернее, когда денег много, они перестают быть ценностью, подлинной ценностью, имелось в виду. Наверное, этот человек знал, что говорил, потому что в сейфах его банков  на тот момент хранилось  немецкое золото, то самое золото СС.

Любопытно, что согласно опросу, проведенному Институтом социологии РАН за год до дефолта, среднестатистический россиянин демонстрировал неуемно алчущую денег сущность. 69% опрошенных  тогда считали деньги самой главной жизненной ценностью. Спустя  всего три года этот же институт обнародовал диаметрально противоположные результаты.  Жизнь «со спокойной совестью и в душевной гармонии» стала для россиян подавляющей ценностью. На первый взгляд, исследования социологов опровергают сказанное швейцарцем. Ведь результаты  их опросов демонстрируют, что  когда денег было много, их больше всего и жаждали. На самом деле это ошибочный вывод. Фактически исследования российских социологов подтверждают мысль финансиста. Когда  денег стало столько, сколько нужно, они   обрели адекватную ценность. Скорей всего, это и пытался объяснить нам далеко не самый бедный европеец.

А теперь обратимся к нашей действительности, которая не только изобилует признаками крупномасштабного системного кризиса, но  и убеждает нас в его жизненной необходимости. Судите сами. 

Доминирующим настроением в обществе накануне  дефолта была потеря адекватности. Несмотря на то что мировая экономическая конъюнктура складывалась крайне неблагоприятная и ухудшалась день ото дня, никто не хотел обращать внимания на  резко дешевеющую нефть, катастрофический рост импорта и острый  дефицит денег в банковской системе. Отечественный производитель загибался и задыхался от отсутствия хоть какой-то  протекционистской  политики, зато у нас были твердый рубль, необходимый для развития и подъема  фондового рынка, а именно пирамиды ГКО, и не менее твердая уверенность, что какие-то там азиатские кризисы совсем не про нас.

Наличие  фондовых спекулянтов, видимо, делало нас похожими на Запад, у которого есть Нью-йоркская  биржа и Уолл Стрит, и создавало иллюзию причастности к настоящему  финансовому миру, где делаются большие деньги, которая   еще и  подогревалась истеричной алчностью. Играли все,  но главным игроком  за этим  столом с рулеткой выступало государство. Именно поэтому по его долгам самым жестоким образом заплатили простые граждане. Аналитики до сих пор ищут ответ на вопрос, почему с февраля по август 1998 года российская экономика стала заложницей политики искусственной стабильности валютного курса. Кому был нужен этот твердый рубль,  истинная твердость которого  в одинаковой степени вызывала вопросы как у экспортеров, так и у импортеров. Но ведь ответ был очевиден, разумеется, тем, кто играл в ГКО. А в него, как известно, играли и чиновники тоже. Точно так же, как сегодня они играют  в IPO.

Вообще, в нашем отечестве удивительным образом умудряются любую инновационную идею обесчестить, изгадить  и сделать служанкой собственного  корыстного интереса. А потом недоумевают, почему  у всех как у людей выходит, а у нас снова  непотребная часть человеческого тела вместо позитивного эффекта обнаружилась. В какую сферу бизнеса не сунься, везде норовят не  на объемах производства заработать, а  на марже. Во главу угла ставят сиюминутный интерес, короткие деньги и запредельную рентабельность. А  если ты так не умеешь, то никакой ты не бизнесмен, а лох. И это главная наша идеология и национальная идея, если хотите. А еще утверждают, что ее у нас нет.

Вот, например, меня     очень интересует ответ на такой простой вопрос: почему, когда бюджет от шальных нефтяных денег пухнет, наши госкорпорации назанимали кредитов на  Западе на 400 млрд  долларов. Сдается мне, что обязательно здесь должна существовать очередная инновационная идея в российском духе, о которой мы скоро узнаем после  очередного дефолта. И  уж совсем умиляют  аргументы в пользу ее отсутствия. Оказывается, в этом долге нет ничего страшного для экономики, потому как в  позорном августе главным должником выступало государство, а теперь это долги не государственные, а корпоративные. А какая разница, если корпорации государственные?! И в чем отличие модных  IPO от скомпрометировавших себя ГКО? Кто-нибудь сможет  честно ответить на эти вопросы своему народу?

А зачем отвечать, если народ  не только с элементарной математикой, но и с  банальной арифметикой не дружен? Народу этому бросили  кость, играя на самых низменных его инстинктах той самой безудержной алчности, которая заставляет малообеспеченные слои населения ходить в магазины с  кредитными карточками банка «Русский стандарт» и, выражаясь кошерным языком швейцарца, путать свои расходы с чужими доходами. На Алтае уже появились первые выселенцы из ипотечных квартир, а по всей стране рыщут коллекторы и судебные приставы, изымающие у желающих красиво пожить последние холодильники и драные матрацы. Что позволено Юпитеру, не позволено быку. Это нужно было знать незадачливым заемщикам, точно так же, как то, что такие деньги не раздаются, а продаются  под очень высокие проценты. Народу теперь задавать вопросы некогда, надо драные матрацы спасать. Это разве вам не дефолт, вкупе со всем остальным нелицеприятным российским финансовым хозяйством, которое, между прочим,  управлялось в самую выгодную за всю историю нефтяную конъюнктуру?

Почему при самой высокой цене на нефть  и  бешеных темпах роста ВВП все кредитуются - от миллиардеров до студентов? Почему все, начиная   от работников Газпрома  и заканчивая  системными алкоголиками, стремятся жить в долг и совсем не хотят работать? Ответ на этот вопрос  случайно дал мне один бизнесмен, который признался, что ему пришлось придумать хитроумную схему, чтобы решить проблемы своего бизнеса. Бизнесмену очень нужен был кредит для  развития собственного производства. Нормальная практика для всего цивилизованного мира - кредит получить под цивилизованный, а не драконовский процент.

Только кредит ему как представителю малого бизнеса не дал ни один банк, ни под какой процент: ни под нормальный, ни под высокий. На мой тупой вопрос о многочисленных предлагаемых банковским сектором различных программах по кредитованию малого бизнеса бизнесмен ответил взглядом, полным разочарования. Банкиры  объясняли ему: «Ты, пойми, старик, мы тебе верим, кредитная история у тебя чистая, товар твой на рынке востребован, только геморройное это дело - таких, как ты, кредитовать. Риски высокие, деньги длинные,   а рентабельности никакой».   И тогда ему с партнером по бизнесу пришлось поиграть в ипотеку, а именно  формально продать  свою собственность, оформить на партнера долгосрочный жилищный кредит, а  на  полученные деньги  приобрести новое оборудование. И с банком не было никаких проблем, хотя банковские клерки тоже были в корешах и  истинные потребности бизнесмена им были хорошо известны. 

Вышеописанная схема стала возможной по двум причинам. Одной, как говорится, плохой и другой - хорошей. Хорошая – у бизнесмена есть партнер, которому можно доверять, чтобы проворачивать подобные схемы. Плохая -  экономическое устройство, в котором для  того, чтобы осуществить прямые инвестиции в производство, нужно пойти на подлог и нарушение закона. Вот спекуляции и иждивенчество - это всегда пожалуйста, широко приветствуются и всячески стимулируются в любых сферах экономических отношений. Потому что  из человека, который на честных условиях кредитуется и развивает производство, множа свое состояние и укрепляя свою независимость трудно сделать раба. А  заемщик,  у которого отобрали матрац за просрочку выплаты процентов по кредиту, полученному на покупку ненужного ему плазменного телевизора, проглотит любой дефолт без малейших роптаний на власть.

 В общем, помимо очевидных признаков системного кризиса и явственно просматривающихся  в сегодняшней экономической реальности аналогий с 1998 кризисным годом, который заставил каждого из нас прочувствовать на своей шкуре, что такое дефолт, понятно главное: российская экономика безнадежно истощена и устала от лжи и двойных стандартов, от непрофессионализма и безответственности. Она сама жаждет дефолта в надежде на то, что наши мозги встанут на место и мы, наконец, поймем те прописные истины, которые доступны богатым, но почему-то скромным в потребностях  швейцарцам, и совсем не доступны нам,  теперь уже  не просто нищим, а   нищим духом.