Нина Янковская: хранительница чужой боли

Невысокая, седовласая и очаровательно-улыбчивая дама в своём уважаемом возрасте не утратила энергичности и ясности глаз. Нина Васильевна Янковская -  это имя  золотыми буквами впечатано в историю братского «Мемориала». Она стояла у истоков организации, десятилетие  являлась председателем совета, и за эти годы  проделала колоссальную работу.

Огромные папки бумаг, альбомы с фотографиями, кипы писем, подшивки газет. Документация  заполняет шкафы и антресоли дома у Нины Васильевны,  ещё многое передано в музеи и на выставки. Всё  это копилось с дня основания братского  «Мемориала» - 24 декабря 1989 года. Нина Янковская  показала фотографии отца. На картоне, подготовленном для экспонирования,  было наклеено два снимка: один  сделан ещё до ареста, другой - незадолго до расстрела. До 1937 года, года начала массовых репрессий в стране, отец Нины Янковской работал  начальником планового отдела на химическом комбинате. «Это было 15-го января, - рассказывает Нина Васильевна, - уходя, он сказал, что  его доклад на собрании  будет бурным... и он, возможно, задержится». Там, на собрании,  его и арестовали. Позже из заключения отец прислал записку, как это часто делали, на обёрточной бумаге. «Вины за собой не чувствую, надеюсь, скоро разберутся, и вернусь». Но не вернулся. Через год его расстреляли.  Нина Янковская, как и тысячи её сверстников тогда,  стала  «дочерью врага народа».

С таким  клеймом жили  миллионы  граждан. В нашем городе и районах  сейчас непосредственно репрессированных или  детей «врага народа»  осталось чуть больше тысячи человек, а  в1989-м году, когда  общество только появилось, их число вообще не  было известно. Приходилось искать. Эту задачу среди прочих и ставило общество перед собой. Люди, к которым можно было применить понятие «репрессированные», в большинстве своём   были уже в преклонном возрасте, многие старались забыть  «озерлаговские» нары как страшный сон. Или после освобождения они  давали подписку о неразглашении,  да так  и  хранили в тайне эти страницы своей биографии.

Инициативная группа общества тогда «пошла в народ» -  проводили встречи в учебных заведениях, на предприятиях, во дворцах культуры, даже в кинотеатрах перед сеансами. «Мемориальцы»  оповещали о задачах вновь созданной организации, попутно разыскивали репрессированных. Кому-то из них нужна была помощь по оформлению реабилитации, кто-то просто нуждался в общении. Бывшие заключённые делились воспоминаниями, их записывали и публиковали  на страницах газет и журналов. Многие издания помогали в деятельности «Мемориала».

Одновременно с «Мемориалом» открылся и музей истории политической ссылки, деревянный дом на улице Парковой. С 1990 года в нём действовала выставка «Творчество в лагерях и ссылках» из чудом сохранившихся рукоделий и рисунков заключённых. Потом  появилась экспозиция «Судьбы узников ГУЛАГа». Проходила там и персональная выставка художницы из Санкт-Петербурга, бывшей узницы Озерлага Нины Мальцевой, на которой было выставлено более трёхсот рисунков, сделанных художницей в заключении.  Но теперь музей закрыт. Часть творений этого автора хранится у Нины Янковской.

30 октября, в день памяти жертв политических репрессий, каждый год у  храма Андрея Рублёва проводится панихида. Впервые этот молебен по безвинно пострадавшим звучал в 1991 году, а в 1992 году на том месте, возле храма,  бывшие узники и братские художники установили трёхметровый берёзовый крест. К нему  люди несли цветы и приходили поклониться ... Когда крест сожгли вандалы, его  вновь установили - такой же, берёзовый.  Тот тоже сожгли.  Позже установили железобетонный  крест, который находится там и поныне.

Нина Янковская, экс-председатель общества, которое борется  за права репрессированных, сама в заключении не была. Бог миловал. Но прецедент однажды случился.  Когда началась война, Нина Янковская пошла работать на фабрику, но вскоре всю семью, - девушку, её мать и двух младших братьев, -  из Москвы эвакуировали в Омск. Там, в полуразвалившейся избушке жить  было практически невозможно. От промозглости  быстро слегла мама, и забота о семье легла на плечи юной Нины.  Она устроилась работать стажёром бухгалтера в госбанк. «Настолько эта работа была не моя, что даже сейчас, если бы стучали косточки на счетах, меня бы тошнило», - поделилась воспоминаниями Нина  Васильевна.  Изыскивая различные пути избежать бухгалтерской  работы, девушка  уехала в колхоз. «Я десять заявлений написала об уходе - меня не отпускали. Но я всё равно ушла. Оставила работу самовольно. За это и отдали под суд, -  рассказала Нина Янковская, - но чудом  удалось избежать этой участи. Я просто ускользнула,  как-то получилось, не знаю как. Не арестовали и не судили - не нашли».

Отец, брат, сестра, дядя..... Она  выросла среди тех, кто побывал «там». Все преподаватели в Норильском техникуме, где она училась профессии геолога, - все бывшие заключённые. Это  интеллигентные люди, не допускающие  тюремного сленга, они и подопечной своей привили отвращение к бранной речи.

Так много судеб покалечено бессмысленно.  Именно эта мысль и подвигла  Нину заниматься «Мемориалом». Помогать добиваться реабилитации тем, кто по каким-либо причинам не мог или просто не занимался этим сам. «Где-то хранятся пачки квитанций за телеграммы и письма. Так много  запросов делала! Ответы приходили постоянно.  Сейчас вот телефон молчит, а раньше отойти  было невозможно  - всё звонил». Люди искали родителей, родственников. Приходили к Нине Васильевне домой как в штаб-квартиру.  Очень многие теперь стали близкими друзьями.  Со многими с ними ведётся постоянная почтовая переписка.

Один друг по переписке, бывший «озерлаговец», живёт в США. Поздравляя Нину Янковскую с восьмидесятилетием, он полушутя - полусерьёзно поставил взаимную задачу: поздравить друг друга с девяностолетием. С обаятельной улыбкой Нина Васильевна  заключила: «Ну, теперь хочешь - не хочешь, а придётся жить.»

Татьяна БАКУЛИНА