Обратная сторона луны
Виктор Колесников озвучил свою версию уголовного дела
После месяца, проведенного в СИЗО №1 Иркутска, я могу убежденно говорить о том, что правоохранительные органы Иркутской области в уголовном деле, возбужденном против меня, преследуют определенные интересы. Целью этих нечеловеческих методов является не торжество правосудия, а моральное уничтожение и развал того непростого дела, за успех которого я так ожесточенно боролся. Пережитое мной подтверждает тот факт, что силовые структуры стали орудием в чьих-то руках, и при желании даже можно понять, в чьих. Для этого нет необходимости глубоко вникать в суть происходящего, достаточно просто меня выслушать. Поэтому, пользуясь правом презумпции невиновности, я хочу рассказать и объяснить, за что же меня все-таки поместили в СИЗО и за что пытаются подвести под суд. Но прежде я хочу сказать то, что уже неоднократно озвучивал следователям. Меня можно бить, пинать, морально давить и ломать, унижать, издеваться, и в результате этого я вообще превращусь в калеку, но сломать меня и добиться от меня дачи лживых показаний в адрес высокопоставленных иркутских чиновников никому не удастся. Для меня стало немалым изумлением, что мои профессиональные качества в результате этого расследования вдруг превратились в недостатки и пороки и стали вменяться мне в вину. Мой дар убеждения, мое стремление к постоянному самосовершенствованию и получению знаний, мои широкие связи в научном сообществе, мои поездки в Москву в Академию наук для обмена опытом с профессурой — все это приводилось следователями в качестве доказательств моей преступной сущности. Я вдруг обнаружил, что мои управленческие навыки и подходы, которые все эти двадцать три года заставляли меня как директора не бояться брать на себя ответственность, не копить проблемы, а решать их быстро и кардинально, являются преступными недостатками и могут стоить мне свободы и жизни.
Все это вынуждает меня сделать вывод о том, что правоохранительная система в нынешнем ее виде не способна цивилизованно и беспристрастно вести расследование. Она может только упрятать в СИЗО и заставить человека сознаваться в том, чего он никогда не совершал. В этом случае остается всего два пути: либо покончить жизнь самоубийством, либо сознаться во всем, что требуют.
Директорские амбиции
Решение об объединении четырех педагогических учебных заведений, а именно колледжа № 1, 2 и 3 и ПТУ № 67 для России стало беспрецедентным. На тот момент в стране был взят курс на объединение вузов, и было ясно, что система профессионального образования также нуждается в модернизации. В преподавательской среде все понимали, что системы начального профобразования уже не будет, а вместо нее необходимо формировать систему среднего профобразования. Эту задачу должно было решить укрупнение средних учебных заведений. Однако нигде в стране не проводилось единовременное объединение сразу четырех самостоятельных предприятий, коими на тот момент являлись колледжи, каждый со своей инфраструктурой, материальной базой, бухгалтерией и амбициями управленческого персонала. Разумеется, что это не могло не повлечь за собой конфликты интересов. О том, что процесс объединения вскоре будет запущен, мы узнали на заседании в министерстве от министра образования Иркутской области Виктора Басюка летом 2010 года. Педагогическим сообществом это решение было воспринято положительно, но резко против объединения выступила директор Иркутского педагогического колледжа № 2 Любовь Гаращенко, заявившая, что три коллектива не смогут взаимодействовать, поскольку якобы «ненавидят друг друга». Мы были ошарашены таким заявлением и стали возражать, что объединительная практика в регионах России уже началась и она необходима для формирования современной педагогической стратегии.
Судя по всему, Любовь Гаращенко волновало не будущее иркутского профобразования, а собственное место в этом процессе. Дело в том, что министр высказал предположение, что по итогам конкурса на должность директора объединенного педагогического учебного заведения, скорее всего, буду назначен я, и попросил меня подумать над тем, на каких руководящих должностях можно будет эффективно задействовать двух других руководителей.
На мой взгляд, именно это мое назначение на должность директора, которое состоялось в 2011 году, и положило начало этой грязной истории.
После того совещания Любовь Гаращенко неоднократно ставила вопрос о том, как на это посмотрит УФСБ региона. Мы не могли понять, при чем здесь УФСБ, пока нам не пояснили, что в этой силовой структуре работает ее сын Гаращенко Алексей, курирующий образовательную среду. Сама Любовь Гаращенко считала, что объединенный колледж, который я возглавлю, региону не нужен. Мои призывы отказаться от бессмысленной и деструктивной конкуренции, поскольку я ей предложил должность заместителя по инновационной работе, с хорошим должностным окладом, были отвергнуты.
С февраля 2011 года начались неоднократные обыски с участием Алексея Гаращенко в моем рабочем кабинете, квартире, даче.
В одну телегу впрячь не можно…
Процесс объединения проходил крайне тяжело. Коллективы колледжей выступили резко против. Поэтому профильному министерству пришлось обратиться за помощью к депутатам Законодательного Собрания региона. В результате Виктору Басюку и депутату Ирине Синцовой удалось убедить профессиональное сообщество в необходимости перемен. С началом учебного года о распрях всем пришлось забыть и заняться делом. В учебном процессе мы сразу столкнулись с тем, что за каждым учебным заведением стояла своя научная школа и свои подходы к образовательному процессу. В результате мы все говорили на разных языках. Тогда мы обратились за помощью к иркутской профессуре, и они предложили нам взять за основу международные стандарты качества, которые используют в образовательном процессе наши коллеги в России и за рубежом. Это устранило непонимание. Преподаватели стали говорить на одном языке.
В ответе за все
Для объединения нужны были титанические усилия, смелость и воля, даже самоотверженность. Поскольку процесс происходил в крайне напряженной и даже враждебной обстановке, его инициаторы сосредоточились на решении психологических проблем в коллективах и совершенно упустили из виду материально-техническое состояние объектов и финансовую дисциплину предприятий. Подумать об этом было некогда. В результате сразу после объединения из шкафов стали выпадать многочисленные скелеты. Так, выяснилось, что у ПТУ долги по налогам за много лет в размере 4 млн руб. На них начислялись штрафы и пени. Я оперативно обратился в министерство, и мне там сказали, чтобы я погашал эти бюджетные долги из своих внебюджетных источников. Другого пути не было. Нам пришлось подать иск в арбитражный суд на налоговую инспекцию, чтобы остановить счетчик пеней и штрафов. Этот суд мы выиграли. Серьезной проблемой стали малосемейные общежития, в которых жили преподаватели и которые в ожидании реорганизации решили не платить за коммунальные услуги в надежде, что долги спишут. Для решения этой проблемы нам пришлось долги погашать из бюджетных источников. Для предотвращения новых долгов были срочно проведены собрания жильцов с разъяснением им ситуации. Один колледж передал нам десятки «мертвых душ» студентов. Второе учебное заведение не передало документы о том, что их здание практически находится в аварийном состоянии и находиться в нем опасно. И обнаружили мы этот документ 31 августа, за день до первого дня занятий объединенного колледжа. Мы пережили шок и стрессовые ситуации по предотвращению реальных опасностей, устраненных в экстренно-пожарном порядке. Третий почти до конца календарного года сдавал бухгалтерскую отчетность, и мы не видели всей финансовой картины и оплачивали его расходы. Когда пришли сотрудники Контрольно-счетной палаты Иркутской области и выявили переплаты, которые мы вынуждены были делать, столкнувшись с непонятной ситуацией, то спросили нас: «Зачем платили?» Странный вопрос, а что нам оставалось делать, ведь учебный процесс останавливать было нельзя. Это ваши проблемы, ответили сотрудники КСП. Но все это были еще цветочки.
Взбунтовавшаяся канализация
Состояние переданных объектов было удручающим, но об этом мы узнали лишь тогда, когда коммунальные сети начало рвать. В октябре 2011 года практически друг за другом произошли аварии на канализационных сетях учебных корпусов на Гоголя и Булавина. Речка с фекалиями образовалась в первом случае из унитазов, и попытки пробить заторы в канализации рабочими не дали результатов. Памятник архитектуры и истории, учебный корпус на Гоголя оказался традиционной «потемкинской» деревней. За внешним лоском фасада и кабинетов скрывалась системная разруха в туалетах. Аварийная ситуация на Булавина отличалась лишь тем, что здесь фекалии норовили вырваться из канализационных колодцев, о чем предусмотрительно извещали характерным запахом у здания корпуса.
Я должен был сделать выбор, подойти к ситуации как бюрократ: прекратить занятия, созвать совещание, создать рабочую группу, которая бы въедливо и педантично изучала вопрос, подойдя к нему системно, и потребовать, правда, не знаю, от кого, инвентаризации состояния всех коммунальных систем переданных мне объектов. В этом случае я бы не оказался в СИЗО и меня бы не избивали и не унижали. Но я поступил иначе. Я стал экстренно устранять аварийную ситуацию. Однако делал я это в полном соответствии с законом. В случае аварийной ситуации, как правило, находится подрядчик, считается смета, и составляется акт выполненных работ, которые должны быть завершены в три дня. Также составляется договор о границах ответственности по всем сетям. Все эти документы предоставляются в органы госфинконтроля, и только после их одобрения производится оплата. Все так и было сделано, у контрольных финансовых органов ко мне претензий не было. Сумма работ составила 1 млн 800 руб. по второй аварийной ситуации, на Булавина, поскольку там не топило унитазы, а только воняло из колодцев. По осмеченной аварийной ситуации размер оплаты составил 1 млн 200 руб. Выходит, я виноват в том, что быстро решил вопрос. Еще одна аварийная ситуация случилась в апреле 2012 года. Ее последствия видны до сих пор, поскольку была весна. Нам удалось отключить отопление, провести торги, устранить неполадки без ущерба для учебного процесса. Но и здесь меня обвинили в том, что торги нами были проведены в несколько сокращенные сроки. Это стало поводом «нарыть» еще одно нецелевое использование средств в размере 1 млн 900 руб.
Всей документацией: актами о наличии аварийных ситуаций, согласованием со службой Госфинконтроля области, проведением работ — занималась Анастасия Бондарева. Зима 2012—2013 учебного года показала, что работы по устранению аварийных ситуаций проведены качественно. Я ничего ни у кого не украл, профессионально делал свою работу, и стыдиться мне нечего.
Ты виноват лишь в том, что…
Проведенная в первой половине 2013 года проверка КСП выявила, что работы по устранению всех аварийных ситуаций – это нецелевое использование бюджетных средств.
Возникает вопрос: кто сегодня руководитель учебного заведения? Это бюрократ или все-таки новатор, который думает о развитии? Убежден, что настоящий современный руководитель — это не бездушная машина для подписания бумаг, а живой человек, способный оперативно и, если того требует ситуация, нестандартно решать сложные задачи. Это лидер, умеющий «зажигать» людей и вести их за собой, преодолевая трудности. Это человек, который прежде всего своим личным примером учит и сегодняшних педагогов, и завтрашних таинству самой важной на земле профессии — учителя.
Меня также обвиняют в том, что я неправильно использовал средства стипендиального фонда. Вы спросите, куда я их потратил. Это не смешно. Я потратил их на студентов. Я выплатил им дополнительные стипендии, потому что у меня возникла экономия, для стимулирования их учебной, исследовательской, художественно-творческой деятельности. Может возникнуть вопрос, откуда экономия. Отвечу: экономия в стипендиальном фонде возникла в результате того, что мы заявили размер стипендиального фонда в 2012 году на уровне предыдущего, но не все студенты смогли предоставить документы, подтверждающие право на социальные выплаты. Делая стимулирующие выплаты, я не занимался волюнтаризмом, я согласовал свои действия с министерством и действовал на основании положения о стипендиальном фонде. И что такого криминального в том, что я к 420 студенческим рублям доплатил еще 650 руб. То же самое я сделал по преподавательским зарплатам, выплачивая стимулирующие надбавки за сверхобъемный размер работ, связанный с разработкой учебно-программного материала по девяти специальностям для обеспечения начала внедрения с осени 2011 года новых госстандартов.
По мнению сотрудников КСП, я главный источник зла. Мне было без обидняков заявлено, что я посмел возражать КСП, стало быть, должен быть осужден. Материалы проверки были переданы в следственный отдел по городу Иркутску СУ СК России по Иркутской области.
Беспредел
Задерживали меня, как особо опасного преступника, несмотря на то, что накануне я сам добровольно ходил в Следственный комитет, ни от кого не скрывался. На меня напали сзади, возле моего дома, хотя никакого сопротивления я не оказывал. Меня сбили с ног с такой силой, что при ударе головой об асфальт у меня посыпались искры из глаз. Отдубасив меня, лежащего, и надев наручники, меня доставили в одно из помещений УФСБ, где издевались до четырех утра. Меня били, ставили на колени, называли «фанатиком от образования», заставляли касаться лбом пола, привязывали мои ноги к моему телу. От меня требовали ответа, почему водитель, принятый на работу в колледж, работает на моей личной грузовой машине? Но у меня нет личной грузовой машины! Меня обвинили в том, что я раз в четыре года меняю машину, но разве это преступление? И неужели профессор должен быть нищим? Требовали, чтобы я дал ответ, кто и как «распилил» деньги, которые якобы были выделены под объединение в региональный колледж. Ни про какие деньги я не знаю, но даже если бы они были, то вряд ли эти высокопоставленные люди, которые, по их мнению, их распилили, захотели поделиться со мной информацией о суммах и схемах. Меня обвиняли в том, что я имею знакомых во властных и правоохранительных преступных структурах Москвы, и должен сдать им эти связи. Меня обвиняли в сотрудничестве с преступной властью. Я не понимаю, что это значит. Это хорошо спланированная провокация или очевидная глупость? Я директор бюджетного учреждения, я с властью не сотрудничаю, я на нее работаю, я ей подчиняюсь. Меня заставляли сознаться в том, что аварийной ситуации не было и я не проводил никаких работ. Простите, но где же логика, господа, если в материалах дела вы пишите, что работы я проводил на сетях, не принадлежащих колледжу. Так проводил или нет?
24 мая я вышел из СИЗО практически слепым. Мне была сделана экстренная операция на сетчатке левого глаза и роговице. Но этого оказалось недостаточно. 12 июля меня снова задерживают и сутки не дают глазные лекарства, в результате прооперированный глаз сегодня не видит совсем.
— Вы преступник, Колесников, — заявил мне следователь Эрнест Шарханов, — а преступник, как известно, должен сидеть в тюрьме. Я вас туда упрячу.
Может ли чувствовать себя защищенным сегодня рядовой человек, если следственная работа строится в наши дни с позиции личной мести, угроз, шантажа и корыстных интересов. Это я полной мерой почувствовал на себе. Об этом надо не говорить, а громко кричать, ибо в этом — позор России.
Виктор КОЛЕСНИКОВ, директор регионального колледжа педагогического образования, доктор философских наук, профессор, заслуженный учитель России, обладатель медали ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.
